Трагедия не может быть попсовой...

...Был такой человек - Рыбин, которого я знал немножко раньше Цоя и думал, что это у него была такая группа КИНО. Хотя она сначала по- другому называлась ГАРИН И ГИПЕРБОЛОИДЫ, кажется. А Цой, я помню, ко мне приходил, и был разговор о том, чтобы его записать, но руки у меня никак не доходили. И вот после того, как я записал с АКВАРИУМОМ альбом "Табу", как-то Боря говорит: "Знаешь, я, пожалуй, буду продюсировать группу КИНО..." Хотя нет. Продюсирование его началось с "Начальника Камчатки". А первый раз они просто с Борей пришли.

Боря, надо сказать, принимал участие в записи первого альбома "45". По крайней мере, он включал магнитофон, когда я выходил, и поэтому одна из песен - "Восьмиклассница" - оказалась записанной на девятой скорости. Потому что он включил случайно не ту скорость магнитофона. Я сделал баланс, а когда мы писали, то надо было включать, выключать. Боря любит - то они курят, то они пьют, то они разговаривают... Мне иногда это надоедало и я выходил куда-нибудь. На этот случай надо было включить магнитофон. Поэтому некоторое количество материала оказалось записанным с браком и его нельзя сейчас выпускать на "Мелодии".

Первый альбом назывался "45" по длительности материала, который туда влез. Но на самом деле он длится сейчас сорок две минуты, там была еще одна песня, которая называлась, по-моему, "Я - асфальт". Кстати говоря, у группы появился тогда какой-то начальник автодорожной службы, который сильно им помогал. Я не помню, кто он был, но он говорил что это про него песня, поскольку ассоциировал себя с асфальтом. Потом песня вылетела, а игралась она три минуты, и соответственно альбом стал меньше. И "42" надо бы ему называться, а называется он "45". Альбом "45" - это сольный альбом Цоя на самом деле. Там Рыбина почти нет, Витя делал все сам. Оформление ему делал Леша Вишня, это одна из его первых работ. Там был изображен Цой, который держит в руках слово "КИНО".

Боря принимал активное участие в записи. Он приходил вместе с Цоем и Рыбиным. Рыбин, кстати, в конце куда-то исчез. Запись делалась прямиком, вживую или с одним наложением на магнитофоне "Тембр", переделанном мною, но узкими дорожками. Так что запись практически любительская, и это препятствует выходу этого альбома, а он ведь хороший. Там песни "Алюминиевые огурцы", "Бездельник-1" и "Бездельник-2".

В то время, надо сказать, работать с Цоем было проще, потому что он еще не был достаточно сумасшедшим, что ли. Он был тогда мальчик, закончивший художественное ПТУ резчиком по дереву. Кстати говоря, у Майка Науменко до сих пор лежит совершенно замечательная пепельница, сделанная Цоем в виде стопы, каждый из пальцев которой представляет из себя миниатюрный мужской член. Вдохновляющая работа. Так вот, Цой в словах никогда особо не раскрывался, на любой вопрос в сторону уходил или бурчал что-нибудь. Ну, а любимое у него было - рассказы про пареньков разных. Допустим, такой рассказ.

Однажды Цой говорит: "Знаешь, куда Рыбин делся-то?.." Выяснилось, что они с Цоем косили армию. Это значит, не хотели служить доблестному Отечеству. И поэтому ходили к психиатрам. Ну, Цой, конечно, тоже был маленечко двинутый. Я считаю, что у любого человека, который отлеживался в психушке по кошению армии, крыша съезжает. Значит, рассказ такой.

Нет на записи Рыбина. Где Рыбин? К врачу, говорят, пошел.

Потом Цой рассказывает: "Прихожу я к психиатру, а он мне жалуется:
- Представляешь, а Рыбин-то!
- А что Рыбин?
- Совсем с ума сошел. Приходит, а у него вся левая рука буквально изрезана. Я у него спрашиваю: "Что у тебя с рукой?" А он говорит: "Ножичек купил." "Ну и что?" - говорю. "Да, - говорит, - проверял, острый он или не острый."
Вот, говорит Цой, паренек до чего дошел! Любимая присказка у него была про паренька.

Я помню Цоя того времени, когда он был практически один. В то время с ним еще можно было общаться. Он мог посидеть, подождать. А когда уже записывали "Ночь" или "Начальника Камчатки", общение было очень затруднительно. Почему? Постоянное ощущение дурдома. Ты что-то делаешь с одним исполнителем, а в это время другие, в том числе и Цой, Каспарян и этот самый Густав, непрерывно двигаются, подскакивают, непрерывно демонстрируют друг другу приемы каратэ. Они все время махали руками. А когда у тебя над головой непрерывно машут руками, это довольно неприятно. Причем их можно было обругать и заставить какое-то время перестать тусоваться так активно. Но проходили тягостные две-три минуты, и все начиналось по новой.

Между прочим, слово "асса" ввел в обиход году в восемьдесят втором именно Цой. Это никакое не гребенщиковское слово. По-моему, на записи "Начальника Камчатки" Цой стал говорить, что, по его мнению, главный тезис советской культуры вообще и различных молодежных деяний в частости должен выражаться словом "АССА!" То есть любое действие. А уж в фильме это все трансформировалось в неведомое "АССА". В принципе, это то самое грузинское "асса". И вот у меня это "асса" было постоянно за спиной. Они непрерывно это "асса" друг другу демонстрировали. Удар в челюсть ногой или что-нибудь еще.

На запись "Начальника Камчатки" пришел Боря и сказал, что он будет продюсировать этот альбом. Продюсирование заключалось в следующем. Тропилло, как обычно, все писал, дергался, вопил по поводу аранжировок, а Боря... Ему в то время, кажется, Липницкий дал такую музыкальную игрушку, называлась она "Кассиотон", размером с ладонь. Есть такие большие инструменты "Кассиотон", а это был маленький такой "кассиотончик". Мне оттуда сделали выход вместо динамика. Там было несколько занудных механических ритмов. Вот в "Начальнике Камчатки" их и можно прослушать. Что-то такое: тим-пам, па-па-пам... Все это идет непрерывно в одной тональности. Это и была основная продюсерская идея Бори - вставить этот "кассиотончик" желательно в большее количество номеров. Каким образом - это никого не волновало. Был визг, хрюканье, но надо было вставить. И вставлялось по мере возможности. В этом альбоме детская игрушка типа калькулятора или часов использована достаточно активно. Там, кроме всего прочего, было звуков двенадцать или двадцать, которые можно было извлекать, нажимая на клавиши. Или выдать какую-то готовую запрограммированную мелодию. Вот такой музыкальный инструмент, супер! Если помните, в "Последнем герое" - та-там, та-там... Это как раз игралось на "Кассиотоне" вручную, и Боря там был как бы клавишник "Кассиотона".

Мне кажется, что Цой относится ко второй генерации отечественных рокеров. Он конечно, большими глазами смотрел на Борю, но по форме выражения это был уже Майк. Идеи, конечно, у него свои были, но это был уже второй слой. Он бы не смог так с нуля начать. А по подаче это был рок-н-ролльный бард, хотя, наверное, бард не может быть рок- н-ролльным. Ну вот как Майк - в принципе, он может все под гитару петь и пел в свое время. Его "Сладкая N" - это, в основном, бардовская музыка. Но рок-н-ролльная. И Цой поначалу был именно такой, заквашенный на Майке, с подачей Майка по сути дела, но более подзаборного типа, грубо говоря. Как мне было сказано на "Мелодии", когда я пробивал пластинку "Ночь", так нелюбимую группой "КИНО", - "это музыка подворотен". Такую музыку, мол, играет шпана. Я это, кстати, воспринял как комплимент, хотя они хотели наоборот - укусить.

В восемьдесят втором году после различных гонений первый раз приехала в Ленинград МАШИНА ВРЕМЕНИ. И с ней общались разные старые друзья, типа Ильченко. Данилов из МИФОВ прибежал. Боярский и прочие. Я тоже встретился тогда с Макаревичем, около СКК, по-моему, это было. И надо сказать, что Макаревич с большим презрением сказал: "Ну вот, Тропилло, ты натащил всякой швали". Майка и всякой грязной музыки. Ты, мол, не понимаешь, раньше у меня было десять тысяч почитателей из райка так называемого, а теперь у меня миллионы пэтэушников. Он, видимо, сам не понимал, что раньше были слушатели, которые сочувствовали и въезжали, а толпе - ей все равно. Толпа с таким же успехом переключилась на ЛАСКОВЫЙ МАИ. Тогда, в восемьдесят втором, Макаревич еще как-то хорошо относился к БГ, ну как к приятелю. Он его снисходительно брал, допустим, на свои съемки. Вот, мол смотри, как мы живем. И, конечно же, это производило неизгладимое впечатление на Бориса Борисыча. Боря страстно мечтал делать то же самое, но не знал, как. А Цой пришел как-бы с улицы, что ли.

Когда он пришел на первую запись, он был вместе с Борей. Потом этот альбом был склеен мною и пущен что называется, в оборот. Я совершенно безвозмездно отдавал записи куче разных жучков, которые с достаточно большим желанием все это размножали. И "засоряли" музыкальный рынок этим продуктом. Таким образом получалась автономная система размножения записей. После записи "45" мы с Цоем одно время стали немножо ближе. Как-то раз мы ходили к Рыбину домой. Рыбин жил тогда на улице Восстания, где она пересекается с какой-то улицей, на которой стоит пивной ларек. Я там пиво пил, а на пятом этаже жил Рыбин. У него была большая комната, и туда после записи мы иногда приходили. Гаккель там недалеко живет, заходил тоже пивка попить и чего еще. И тогда я Цою подарил котенка.

Мне в Италии дали двух котят. Они были от хорошего производителя, пушистые. Я знал, что из них вырастут пушистые коты. Нет, по-моему, это была все-таки кошечка. Я хотел ее Борьке отдать, но он говорил, что ему нужен кот. Когда я ее принес, Борька от этой кошечки каким- то образом избавился. И она стала жить У Цоя.

Концертов в то время у Цоя было мало, а если и были, то больше походили на поездку к друзьям. И неизвестно, когда возвратишься, потому что денег на билет нету. Вот в такую поездку уехал Цой, оставив кошке какое-то количество пищи. А смог вернуться только через две недели. Он рассказывал, что когда они открыли комнату, то на сброшенной со шкафа и разгрызанной пачке сухих макарон сидела кошка и печально на них смотрела. Одна макаронина торчала у нее изо рта, она ее жевала. На кличку не отзывалась и мрачно так смотрела: мол, сволочи, что со мною сделали! Так что невесело они тогда жили.

Цоя поначалу в Ленинграде никто не понимал. А вот в Москве все та же компания Липницкого принимала участие в его судьбе. В то время моя идея записи была такова: надо в разных группах использовать одних и тех же музыкантов. Ну, которые более-менее умеют играть. Например, на бас-гитаре вполне может играть один басист в нескольких группах. Без того, чтобы изменить фактуру группы. Ведь очень редкий бас-гитарист имеет какую-то специфическую фактуру, как, например, Титов. Он умеет играть специфически, у него безладовая гитара, у него бас поет. Но это особый случай. А "картошки", как говорится, вешать может любой. Поэтому метод изменения музыкального стиля делается таким образом: привлекается новый музыкант - гитарист, например, и смотрится: впишется он или нет, влезает в структуру или не влезает. Влезает - значит, получилась новая музыка, потому что он приносит новые музыкальные идеи, которые становятся общим достоянием. Сначала - группы АКВАРИУМ, а потом уже спустя несколько лет - Бориса Борисыча. Так было все изобретено. Я просто говорю про то время, когда на концертах часто участвовали скопом все музыканты.

К примеру, была такая известная поездка в Москву к Олегу Осетинскому, которая закончилась приводом на Лубянку Бобочки и всей компании. А товарищ Осетинский, размахивая белым билетом и крича, что он сумасшедший, скрылся. История идиотская и ее всегда вспоминают.

В Москву тогда ездили так. АКВАРИУМ ездил как аккомпанирующий состав. Собственно, откуда это пошло? Перед этим я сделал концерт во Дворце молодежи. Назывался он "Барды и современная рок-музыка". Идея была такова: берется один состав, допустим, усиленный АКВАРИУМ, и вместе с ними выступают Володя Леви, Цой, Майк... Два часа играет аккомпанирующий состав или один человек просто поет под гитару, а какие-то музыканты ему подыгрывают на перкуссии. Вначале режиссером написал себя товарищ Матвиенко (в то время главный режиссер зала). Где он сейчас - история умалчивает. Концерт сопровождался таким скандалом, что он свою фамилию снял везде и вообще пожелал остаться неизвестным.

Примерно в таком же составе мы ездили в Москву. Ездил Науменко, а АКВАРИУМ ему подыгрывал. Осетинский, к которому мы ездили, - это такой сценарист, который известен по фильму "Гори, гори, моя звезда". В последнее время он сделал фильм "Михайло Ломоносов". Он в свое время выступил устроителем концертов АКВАРИУМА в Москве. Он протаскивал музыкантов как участников фильма. То есть как людей, которые делают музыку к его фильмам. Делается авторский вечер Осетинского, где его самого нет или, допустим, как это было в зале "Красная Звезда", на сцене просто стоит самовар и Осетинский и К, в том числе и я, пьют чай. Какие-то девушки разговаривают о какой-то фигне, а под это все происходит всякое мудрствование на гитарах. Например, играет группа АКВАРИУМ.

Осетинский находился в антагонистической группировке по отношению к Липницкому и Троицкому, и поэтому те объявили АКВАРИУМУ, что если они приедут к Осетинскому, то больше могут к Липницкому не приезжать.

Боря тогда был еще достаточным нулем на концертах, его мало кто знал, в зал на четыреста человек набивалось от силы сто, но тем не менее в правилах игры было учтено, что если на концерт придет Цой, то надо дать ему спеть. Типа: "А вот тут к нам товарищ случайно зашел, давайте его послушаем". И народ нехотя слушал.
Вообще сейчас, как мне кажется, с Цоем повторяется та же история, что произошла с Бобом Диланом. Ведь Дилан, когда он активно выступал, в лохматые семидесятые, не был особенно известен. А сейчас толпы ломятся, вроде как суперзвезда. Звездой он не был. Это только легенда. То же самое и здесь.

Я считаю, что полная раскрутка альбомов Цоя произошла лет за пять, и к восемьдесят шестому году уже появились аншлаги. А в то время он давал почти исключительно домашние концерты. Кстати, удобная это была форма. Да и был он тогда практически один. Вообще, старое КИНО, которое было вначале - студийный вариант первых альбомов, когда кто- то приходил, подыгрывал, - мне более симпатично, чем то, что стало потом. Это просто разные группы. Потому что, когда пришел Густав, появилась некая искусственность. Поначалу Густав вообще никакой был ударник. Потом стал заниматься и более-менее сносно начал играть.

Цой, конечно, как ритм-гитарист был хороший, но, когда он пел, он, как глухарь, часто себя не слышал. Он мог спокойно петь на полтона выше, чем настроена гитара, для него это не играло никакой роли. Я не хочу сказать, что у него не было слуха. Слух у него, конечно, был, но встречается такое свойство у человека, когда слух есть, а интонировать ему трудно. Когда я ему об этом говорил, Цой всегда старался оправдаться, что вот, мол, у Мика Джеггера тоже чистых нот нет. У него происходило глиссандо от одной ноты к другой.

Каспарян тоже достаточно хороший гитарист, причем у него школа неклассическая, но он гитарист однообразный. Стили он менять не может...

Введение постоянного состава в таком виде и определило развитие КИНО. Это привело, на мой взгляд, к тому, что постепенно состав стал довольно добротным, но музыкально замкнутым. Кстати, когда на бас-гитаре в КИНО играл Титов, это, наверно, был лучший состав. Потому что Титов самый лучший музыкант, который когда-либо играл в КИНО. А Каспарян гитарист неплохой, но несвободный.

"Группа крови" - хороший альбом. Но его можно было бы назвать "Группа крови, насмотревшись видеофильмов". Там одна песня есть, последняя, кажется, про парней, которые в траве лежат, все побитые. Это явно сцена из видеофильма. И это, где-то перекликается с общей тенденцией чьего-то удачного продюсерского эксперимента породившего сейчас целую плеяду музыкантов, целый раздел музыки. Я бы его назвал так: "Ненаписанная музыка к кинофильмам". Или "Дополнительная музыка к фильмам". Вот, например. "Есаул, есаул, что ж ты бросил коня..." Этот фильм, по-моему, назывался "Служили два товарища". Там в последнем кадре Брусенцов-Высоцкий хочет взять на корабль, уплывающий в Константинополь, своего коня, а его не берут. И он видит, что конь плывет за ним, и стреляет в него. Или "Мертвые с косами вдоль дорог стоят..." Все это дополнительные песни к известным фильмам, и это, я думаю, делалось специально. Имеется герой или сюжеты, популярные в народе, которые остается только вложить в музыкальную форму. И цоевская "Легенда" мне кажется такой же, как "Есаул". Это тоже песня к фильму, только американскому. Так что этот альбом вполне в духе нового КИНО. После него должна была последовать, несомненно, "Звезда по имени Солнце".

Надо сказать, что Цой всегда разрывался между трагедией, серьезностью и попсом. А трагедия не может быть попсовой. Просто по определению. Поэтому путь, который нашел Цой, его дальше формировал и не давал ему измениться. Он стал рабом этого пути. Это путь мужественного попса. Цой постепенно влез в образ, созданный не только им самим, но и группой. И если БГ мог изменить собственный имидж в какой-то момент, то Цой, по-моему, в последних альбомах этот образ только дорисовывал и менять что-то ему было неохота и не нужно. Но совершенно ясно, что это тупиковая ветка и путь этот никуда привести не мог. Поэтому музыкальный конец КИНО был для меня очевиден.

Кстати когда мы дописывали "Начальника Камчатки", буквально в это же время Цой дома у Вишни записал альбом "Это не любовь". Вот вам контрастный пример. Цой хотел петь песни типа "Генерала" и рядом "Это не любовь" - альбом явно на потребу дня, достаточно коммерчески удачный и задающий уровень, который народ готов потреблять сегодня. А это очень важно для успеха. По этому пути они и пошли, по пути коммерциализации. И получился мужественный попс. Группа начала петь совсем другой репертуар. И в последнее время, на мой взгляд, в нем было видно совершенно явное несоответствие между попсовой музыкальной формой и трагедийным содержанием. В этом и есть трагедия Цоя, попавшего в им же самим поставленную мышеловку. Причем он, наверно, даже не понимал, что дверца уже захлопнулась, потому что в этой мышеловке были и сыр, и мясо. Питаться, в общем, можно было - сиди, кушай, все замечательно. И дальше, я думаю, было бы хуже: или Цой как творческая личность погиб бы, или развалилось бы КИНО. Цой бы снова стал солистом, выступал бы один под гитару, как раньше, когда он пел: "Когда-то ты был битником, у-у-у..."

Деятельность КИНО последнего времени меня полностью перестала интересовать, и песни в музыкальном отношении явно не устраивали. Я их слушать не мог и не хотел.

Для меня КИНО как бы умерло еще в восемьдесят седьмом. Как раз когда произошла вся эта история с пластинкой "Ночь". Она действительно получилась не очень красивая. Те, кто работал у меня в студии, знают, что одно из условий у меня такое: группа делает с записанным материалом то, что она хочет, а я - то, что считаю нужным. И альбом "Ночь" не был исключением. Мало того, когда я стал делать серию на "Мелодии", мне удалось пробить спецзаказ от Дома самодеятельного творчества. Я начал выпускать пластинки, на которых было написано, что записаны они в студии Ленинградского рок-клуба, которой, кстати говоря, никогда не существовало. Конечно, все было записано в моей студии. Но таковы были условия игры. Так что я сам себе сделал спецзаказ через ЛМДСТ и рок-клуб.

Из тех альбомов КИНО, которые существовали, по качеству на тот момент проходила только "Ночь". Это был восемьдесят седьмой, и КИНО уже к тому моменту пошло по пути попсации, но все-таки от прежнего имиджа ушло недалеко. Цой мне тогда ответил, что в принципе пластинку можно выпустить, а может, новый альбом записать? Договорились, что надо будет сделать оформление. Прождав, наверное, полгода - оформления, конечно, так и не появилось, - я стал снова к Цою обращаться. Потому что все остальные пластинки были уже сданы в производство, а КИНО все никак. Я подключил своего художника - Колю Третьякова. Цой сказал: "Разбирайтесь с Марьяной. Марьяна за все будет отвечать".

Мой художник встречался с Марьяной три раза, причем с очень большими трудностями, и они договорились о том, что все нормально и оформление ее устраивает. Расписок, конечно, никто никаких не брал. Я запустил все в производство с тем оформлением, которое одобрила Марьяна. Причем, я даже допускаю, что группа в то время уже настолько витала в облаках, занималась съемками фильмов и тому подобным, что могла даже не слышать об этом. А потом, когда вышла пластинка, Цой мне заявляет: мы вообще про эту пластинку ничего не знали, мы не хотели, чтобы она выходила и что это вообще за оформление?..

Мне Густав Гурьянов сказал: "Да у нас одиннадцать штатных художников!" А ты, мол, такое говно нарисовал, типа того. А дело все в том, что тянуть уже никак нельзя было. Нужно было или выпустить, или вообще никогда не выпускать. Мало того, когда пластинка готовилась, я согласовал с Марьяной и с Цоем, что туда можно не включать "Анархию". Они сами говорили, что "Анархия" как бы не совсем из "Ночи", что она туда не вписывается. Тем не менее я посмотрел-посмотрел и понял, что без "Анархии" нельзя, потому что это единственная на альбоме необычная песня, такая - в стиле SEX PISTOLS. Она, собственно, и делалась так, на халяву. Типа: ура! одним махом сыграем. Есть там дух бардака. И я ее оставил. Правда я написал, что это пародия на SEX PISTOLS, но иначе тогда было нельзя. Там главное - содержание, а оно осталось, как песню ни называй.

Примерно через год после выхода пластинки мне жена рассказала, что у них в музыкальной школе на праздничном концерте в честь 7 ноября вышел мальчик и спел: "Мама - Анархия, папа - стакан портвейна", и никто ему ничего не мог возразить, потому что Министерство культуры песню утвердило. Вот так. А группа КИНО после этого при всяком удобном случае кричала, что Тропилло, сволочь, не посоветовавшись с нами, напечатал пластинку, которую мы вообще знать не знаем. Но я думаю, что именно пластинка "Ночь" и песня "Анархия" сделали группе КИНО то самое паблисити, благодаря которому о них узнали широкие народные массы. Пластинка выпущена тиражом уже больше двух миллионов экземпляров. Это очень много.

Я думаю, что одна из причин, по которой на "Ночь" бочки катили, следующая. "Ночь" еще не принадлежала новому КИНО, но, с другой стороны, альбом этот уже не был связан и со старым. Если первые два альбома - "45" и "Начальник Камчатки" особенно - записывались при участии Бори, и он усиленно их рекламировал, то "Ночь" так и повисла. Кстати, четыре песни из "Начальника Камчатки" вышли в свое время на миньоне на ленинградской студии "Мелодия": "Генерал", "Новые романтики", "Транквилизатор" и что-то еще. А "Ночь" - она нигде не освещена оказалась. Ее группа КИНО с Тропилло сделали зачем-то, как промежуточную какую-то ступень.
На самом деле все переговоры насчет этого альбома велись. Но никто не верил в то, что он выйдет. Когда я готовил пластинки серии "Антроп"-"Рок-клуб", ни один человек серьезно к этому не относился. И КИНО точно так же. У них были планы выпустить вторую "Красную волну", еще что-то. Поэтому все и отмахивались. А когда у меня вышло, когда оказалось, что я-то был прав, то тут все возмутились: "Как так? А с нами не посоветовались! Вот если б мы знали, то мы бы, конечно, все по-другому сделали". И ведь было даже предложение эту же "Ночь" выпустить с другим конвертом. Но это на самом деле достаточно сложно да и не нужно, когда уже есть одно оформление. Кстати, не такое уж оно и плохое.

А вот последняя пластинка КИНО, черная - это чистой воды спекуляция, бандитский вариант, который замкнут на какую-то ассоциацию воинов- афганцев только для того, чтобы туда не совались из ОБХСС.

Все это очень обидно, потому что сам Цой человек-то был хороший. Он был, конечно, замкнутый, как все восточные люди, но у него был выход в творчество. И там он говорил то, что хотел. Вообще, он был не раскормленный.

Взять того же Борю или Макаревича, к примеру. Они росли в достаточно хороших условиях. Боря ходил по университету со значком "Мне скучно", они постоянно играли в "монопольку", тусовка какая-то была. А Цой пришел к этой тусовке, когда она уже не носила того светского характера. Но в свое время там процветал такой снобизм, самолюбование... У Бори есть как бы поэма того времени - "Над церковью". Там: "Я прихвачу, я прихвачу, весь мир я прихватить хочу! Тебя я хлопну по плечу, и прихвачу..." или "Зачем снимаешь ты штаны? - Чтоб джинсы стали там видны" и так далее. Все весело и хорошо. А у Цоя этого не было. Он пэтэушник. Тем близок и дорог был народу. А так - что? Слово он свое держал. Человек был достаточно хороший. Но дело-то даже не в этом, а в творчестве.

Цой был гармоничен. Поскольку он был очень замкнутым и сдержанным человеком, он практически не выражал себя другими средствами и формами поведения. И в песнях пел то, что думал. По крайней мере вначале, потом - не знаю. Кстати, Майк в этом плане тоже очень цельный человек. "Если будет дождь и твой самолет не взлетит, я останусь здесь целовать твои мокрые руки..." - это Майк натуральный, его психология какого-то этапа. И Юра Морозов, например, очень цельная личность. Он во всем, даже в поведении, в мелочах, соответствует своим песням. Он весь такой. А Боря нецельный человек. И я - тоже, я сам это знаю. А Витя был цельной натурой. С одной стороны, Цой был загадочной личностью, потому что вслух он ничего не говорил, а с другой стороны, он полностью выражал себя в песнях. Там он не выпендривался, проще говоря. У него это было свое. И даже потом, когда он стал писать про тех парней, которых насмотрелся в боевиках с каратэ по видео, он, наверно, за них тоже переживал.

Я не знаю, может быть, Цой внутри надеялся что он все равно сильнее этой ситуации, что он выйдет из нее самим собой: "Мой порядковый номер на рукаве. Пожелай мне удачи в бою..." Не знаю, может быть. Но этот бой... Цой всегда был один, сам по себе, а армия его, с которой он шел, она подевалась куда-то. Причем армию-то это как раз и устраивало, что интересно.

При всей его цельности, у него было раздвоение на уровне его и коллектива, что ли. Даже, скорее, не раздвоение, а отделение. Может, это тоже восточная черта. Общение с ним, насколько я мог судить, всегда носило всплесковый характер. Что-то там наливается, кипятится, варится, а потом - раз! - и выплескивается. Собственно, у него и в песнях то же самое.

Для меня уход Цоя был какой-то закономерностью, потому что он уже вступил в этот бой. А в бою что? Можно было только пожелать ему удачи. Хотя... То, что в таком виде - в этой попсации - не может дальше продолжаться его творчество, для меня было абсолютно очевидно. Тут никакого боя не должно было быть. Получилось так, что армия пошла что-то завоевывать, и вдруг колотится где-то там за деньги или за идею никому не доступную. А в этой армии есть воин-единоборец, который на своем квадратном метре всегда борется за справедливость. Это Витя. Вот и родственник его такой же - который создал "Центр восточных единоборств Цоя". Я с ним на Витиных похоронах познакомился. Тоже такой, самозамкнутый.

Плохо так говорить, но Цой ушел вовремя. По крайней мере, это дало возможность на старом уровне, ничего не меняя, создать легенду о Викторе Цое и группе КИНО. Ну как если бы две первые серии были хорошими, а следующие по набору актеров или там по сюжету должны были быть значительно слабее, и их не сняли по уважительной причине. Поэтому можно говорить: "А дальше было бы очень здорово, еще лучше". Я, честно говоря, не уверен, что Цой всего этого не понимал. Потому что он был умный человек. Хотя и замкнутый. И всплески у него были крайне редко. И еще мне кажется, что никто из окружающих на самом деле его хорошо не знал.

Андрей Тропилло